17.01.2012
Я выбираю “публичное одиночество” | интервью журналу "ТВ Парк"
Жизнь музыкантов полна противоречий. Начиная с легких эстрадных песен, многие со временем приходят к более серьезным жанрам. Но в сердцах поклонников они все равно остаются теми, кем были на заре своего творчества. Дмитрий Маликов — один из таких музыкантов. Может ли эстрадный исполнитель прижиться в новом амплуа, есть ли шанс, что когда-нибудь люди так же массово начнут посещать концерты классической музыки, как сейчас они ходят на шансон? Обо всем этом и о многом другом Дмитрий Маликов расскажет в своей беседе с Татьяной Огородниковой.
Татьяна: Дмитрий, к исполнителям какого жанра Вы себя причисляете?
Дмитрий: Сложный вопрос. Я всегда был «слугой двух господ»: с того момента, как начал сочинять песни, увлекся эстрадой, но, с другой стороны, несмотря ни на что, я был и остаюсь классическим музыкантом. Безусловно, мой первый успех был основан на молодежных эстрадных композициях, которые свели с ума, можно сказать, всех девушек того времени. Сегодня эти девушки уже достаточно взрослые, но продолжают ходить на мои концерты и любят меня за то, что я был в их жизни этаким принцем… (Смеется.) Но сейчас я скорее композитор, чем эстрадный певец. Я создаю песни и произведения более крупной формы — например для Московского международного фестиваля «Круг света» я написал двадцатиминутную симфоническую сюиту. Моя главная задача на сегодняшний день — донести музыку Чайковского, Рахманинова, Моцарта до простого обывателя. Я являюсь своеобразным мостиком между современной поп-культурой и классикой.
Т.: Ваш проект «Пианомания» — как бы Вы его охарактеризовали?
Д.: «Пианомания» — это не альбом и не концерт, а направление инструментальной музыки, которым я занимаюсь. Многие спрашивают у меня: «А ты не уходишь от песен?» Нет, просто написать оригинальную песню очень сложно, если учитывать, что их уже существует великое множество. Мода меняется, а нот всего семь. Тем более, песня — это жанр, где нужно быть очень простым и доступным, а в «Пианомании» у меня больше возможностей раскрыться и как исполнителю, и как композитору.
Т.: Вам нравится быть простым и доступным? Быть может, хочется добавить в творчество элемент загадочности?
Д.: Я стремлюсь к «публичному одиночеству». Несмотря на то что я все время в центре внимания, я постоянно чувствую себя одиноким. Это нормальное, как мне кажется, мироощущение художника, но состояние это приносит много хлопот. Например, я вынужден быть сам себе продюсером и при этом не должен с головой уходить в административные вопросы, потому что, когда начинаешь сильно ударяться в материальную сторону жизни, уходит вдохновение. По себе знаю.
Т.: Значит, у Вас нет продюсера?
Д.: Нет и никогда не существовало. У меня есть администратор, у меня есть помощник, у меня есть родители, которые в свое время оградили меня от глупых шагов — от подписания долгоиграющих и бесполезных контрактов, например.
Т.: Судя по всему, Ваша «Пианомания» нашла дорогу к сердцу слушателя.
Д.: На сегодняшний день я могу сказать одно: люди плохо воспринимают классическую музыку в чистом виде, поэтому она нуждается, как говорит один мой товарищ, в стероиде. И хотя у классики всегда будут поклонники, в сравнении со всем населением, количество таких людей выглядит ничтожно малым. А я привык к широкой аудитории, к массовому успеху и хочу сделать так, чтобы великая классика, которую я исполняю в оригинале — без обработки, без электроники,?— доставляла людям такое же удовольствие, как простая и до боли понятная поп-музыка.
Т.: Главное, чтобы Вы видели путь. На мой взгляд, классика — будь то литература или музыка — делает людей лучше, чище, а духовность в наше время — дефицит…
Д.: Я вижу путь. Своим именем я пытаюсь привлечь людей, которые в другом случае не пошли бы на классический концерт, но ко мне у публики есть особое доверие, уважение. А я, в свою очередь, пытаюсь организовать выступление таким образом, чтобы люди, пришедшие ко мне, получили массу гармонии, света и энергии и поняли, почему классическая музыка живет столетиями.
Регулярно давать небольшие, камерные, интимные концерты своей фортепианной музыки — вот моя главная цель на сегодняшний день. Есть ряд композиторов, которым не нужны большие стадионы. Я — один из них.
Т.: У Вас нет стремления собирать огромные залы?
Д.: Нет, у меня нет таких амбиций. Музыка, которую я сейчас сочиняю и исполняю — это «орудие» ближнего боя. Необходимо, чтобы человек сидел напротив меня, чувствовал рояль, руки, дыхание… А если люди будут приходить во дворцы спорта, то вся неповторимость, интимность атмосферы исчезнет. К тому же этого крайне сложно достичь — собрать в Токио, Нью-Йорке, Москве, Екатеринбурге тысячный зал на концерт классического исполнителя.
Т.: Дмитрий, известно, что Вы пишете также и музыку для кинофильмов. Она будет отдельной концертной программой?
Д.: Мне французы предлагают сейчас сделать программу на музыке из кино. Так что интересно, куда это все выведет. А что касается песен, то мне кажется, из последних достижений удачная композиция получилась с Владимиром Пресняковым. Мы посвятили ее нашим отцам. Я подумал, что про матерей существует очень много хороших песен, а про отцов — теплых, душевных практически нет. Пусть то, что у нас получилось, является не очень форматным для радио-станций, но я уверен, что эта композиция сама найдет путь к людям, без всякого раскручивания. У меня такое было уже несколько раз: приносишь песню на радио — там говорят: «Да ну, не хит, не надо, у тебя и так много хороших песен…» — и не ставят в эфир, но потом каким-то образом эта композиция сама доходит до людей. Радио — это сложная структура, у каждой радиостанции свои директора, свои вкусы. Здесь человеческий фактор играет огромную роль. Я, в отличие от других артистов, с пониманием отношусь к их решению, даже если оно не в мою пользу.
Т.: Может быть, поэтому мы теперь имеем такой невысокий уровень эстрадной музыки? Или все же — высокий?
Д.: Дело в том, что все радио-станции следят за рейтингами, ведь они обслуживают вкус народа и делают все, чтобы человек не переключал их волну.
Т.: По Вашему мнению, вкусы людей, по сравнению с тем, как это было десять, двадцать лет назад, изменились?
Д.: Я считаю, что меняется не вкус людей, а время, тенденции. Например, двадцать лет назад были очень сильны отголоски советской культуры, был высокий уровень образования. А потом вся эта культура потихоньку стала размываться, народ начал уезжать за границу, и сегодня наших детей уже не часто удается усадить за книжку. Читающая молодежь есть, но это скорее исключение, чем правило. Сегодня молодое поколение больше интересуется новыми электронными игрушками. Я, кстати, иногда сам себя ловлю на мысли, что читать стало трудно из-за катастрофической нехватки времени. На отдыхе еще получается, а в будни времени нет. В основном меня интересует духовная, философская литература. Моя жизнь — это постоянное развитие и самосовершенствование. Если ограничиваться только написанием песенок, корпоративами и зарабатыванием денег, то это, конечно, будет успешной материальной составляющей жизни, но это не тот путь, которым мне хотелось бы идти. Я не возражаю против всего материального, но задача каждого художника — оставить след после себя. Ведь у человека все можно отнять, кроме памяти о нем в сердцах других людей. Я сейчас обращаюсь к молодежи: нужно запомнить, что сцена — это не гламурные фотосессии, корпоративы и вечеринки! Это огромный труд и самоотдача.
Т.: Некоторые продюсеры считают, что страну перекормили попсой, гламуром, и поэтому сейчас в фаворе «сермяжные» Михайлов, Ваенга и Лепс. Как Вы относитесь к такой музыке и надолго ли в России мода на шансон?
Д.: Смотря что называть шансоном. Эдит Пиаф тоже была исполнительницей шансона. Да и у меня самого много «сермяжных», как вы выражаетесь, песен. Такие композиции трогают людей. А в остальном — и Ваенга, Лепс, и Михайлов поняли, что нужно современному зрителю, слушателю, сумели попасть в правильное русло. К сожалению, человек устроен достаточно просто, особенно русский: ему надо, чтобы за душу брало. В каждой стране есть свой шансон, и я считаю, что шансон — это не тюремная лирика, как у нас многие думают, а просто проникновенная песня, ориентированная на слова, на простые вещи. И именно поэтому на концерты исполнителей шансона набиваются огромные залы.
Т.: Дмитрий, что Вы думаете, когда состоявшиеся классические музыканты делают какие-либо попсовые проекты? Например, какие эмоции вызывает у Вас совместное творчество Дмитрия Хворостовского с Игорем Крутым?
Д.: Жизнь за последние годы сильно изменилась — все стили смешались, поэтому я не вижу в этом ничего предосудительного. Более того, я думаю, что следующим моим шагом также станет объединение с кем-либо из знаменитостей. Однако, я считаю, начинать совместный проект нужно только в том случае, если творческий процесс будет действительно интересным. К сожалению, чаще всего исполнители объединяются исключительно для пиара, а классическая музыка из-за этого «попсеет».
Т.: Среди классических музыкантов бытует точка зрения: не нужно пробиваться к рядовому слушателю, нужно оставаться в своем кругу, потому что их высокое искусство предназначено не для всех ушей. Насколько эта позиция правомерна?
Д.: Об этом я скажу в двух словах: это творческий эгоизм, попытка уйти от ответственности. На данный момент у нашей страны много проблем — и колоссальная нехватка кадров, и некомпетентность преподавателей, и проблема непредсказуемости будущего… Все эти аспекты действительности отражаются не только на искусстве, но и на мироощущении, на идеологии людей, поэтому многие увозят своих детей за границу учиться. Я, например, считаю: где родился, там и пригодился. И несмотря ни на что, европейское образование, и тем более американское, не дотягивает до нашей средней школы. Те, у кого есть возможность, просто увозят детей в спокойные, безопасные места.
Т.: Не могу не согласиться. Дмитрий, хотели бы Вы стать участником какого-нибудь телевизионного проекта?
Д.: Только разве что концерта — в другом я не участвую.
Т.: Проект «Призрак оперы» на «Первом канале», в котором вы принимали участие. Расскажите пожалуйста о нем подробнее.
Д.: Я участвовал там в качестве гостя, играл Первый концерт Чайковского. Это очень достойный проект, и мне отрадно, что «Первый канал» выступил с инициативой съемки моей программы «Пианомания», потому что раньше эту тему я даже не решался озвучить.
Т.: Наверное, еще одним примером компиляции различных жанров является мюзикл. Как Вы относитесь к такому роду деятельности?
Д.: Мне очень интересна эта тема — в следующем году я собираюсь в Нью-Йорк, хочу познакомиться поближе с этим жанром. Также интересно было бы попробовать самому написать мюзикл, но я понимаю, что это очень большая, серьезная работа. Необходимо посвящать всего себя тому, чем занимаешься.
Т.: Давайте шагнем еще ниже. Как Вы относитесь к тому, что в нашей стране как ни в какой другой развита культура караоке?
Д.: Мне трудно это ругать, но сам я скептически отношусь к такому времяпрепровождению. Караоке очень часто отождествляют с разгульными, пьяными вечеринками, а такой образ жизни для меня неприемлем.
Т.: Итак, Дмитрий Маликов не любит караоке. Тогда как Вы относитесь к спорту? Сейчас все повально увлеклись тренажерными залами…
Д.: Бег, пресс, умеренное питание, один разгрузочный день в неделю — этот режим позволяет мне держать себя в форме.
Т.: Спорт — ежедневно? А как проходит среднестатистический день Дмитрия Маликова?
Д.: Обычно я просыпаюсь в 9.30 утра, в 10 сажусь за рояль и играю до полудня. В 12 часов я встаю — и на беговую дорожку, обязательная пробежка 5 — 7 километров, потом легкий обед. Далее я выезжаю в город на встречи, связанные с бизнесом, новыми проектами, или работаю на студии с моим помощником. Вечером — либо концерт, либо встреча с друзьями, либо, что случается редко, поход на какое-нибудь мероприятие.
Т.: К слову, о спорте. Недавно в спортивном клубе я наблюдала такую картину: накачанный бодибилдер идет из тренажерного зала, и за ним охранник несет спортивную сумку. Не кажется ли Вам, что сейчас мужской дух находится в упадке, а женский, наоборот, поднимается все выше и выше? Можно ли назвать это сближением полов?
Д.: Да, именно это и происходит. Женщины находятся во взвинченном состоянии, зачастую граничащем с истерикой, и с годами они, мягко говоря, озлобляются. Хотя у обоих полов достаточно эгоизма. И отсюда кризис семейных отношений — раньше было легче выживать вдвоем. Сегодня каждый сам за себя, молодежь не спешит жениться, потому что это ограничивает свободу.
Т.: Есть мнение: чем больше свободы ты даешь человеку, тем сильнее он к тебе привязывается.
Д.: Истинная правда, и это очень ценно.
Т.: Основная причина распада браков — это неподготовленность людей к институту семьи, многие не понимают, что любовь, брак и семейная жизнь — это не одно и то же.
Д.: Оскар Уайльд устами одного из персонажей романа «Портрет Дориана Грея» сказал: «Никогда не женитесь, мистер Грей, это единственный способ сохранить все свои иллюзии». Есть такая формула счастливого брака: жена должна доминировать над мужем. Потому что когда мужчина доминирует над женщиной, он начинает наглеть и совсем ни во что не ставить жену. Я не такой. (Смеется.)
Т.: Тяжело ли жить в творческой семье? Я слышала, что Лена занялась режиссурой.
Д.: Нет, Лена — дизайнер: она прекрасно разбирается в женской психологии и знает, какие вещи востребованы сейчас на рынке. Я очень рад, что она реализует свои таланты, но, с другой стороны, у нее нет огромных амбиций, поэтому остается время на семью.
Т.: Человеку с такой внешностью, как у Елены, гипер-амбиции вообще могут быть чужды, она уверена в себе.
Д.: Для женщины красота — это большое испытание, искушение. Ведь часто, если ты красив, ты можешь достичь очень многого. Но, как сказала Ким Бейсингер в одном из своих интервью: «Тому, кого боги наградят хорошими сиськами, в придачу они дадут жизнь, полную испытаний».
Т.: Красивым быть непросто. Дмитрий, давайте теперь поговорим на менее пикантные темы. Какую страну Вы любите больше всего?
Д.: Россию – я патриот. Но очень люблю ездить в Италию, потому что мне очень нравится играть там в футбол. Я стал гораздо меньше играть дома, потому что это очень травматично: я обожаю забивать, лезу на рожон, получаю травмы, потом месяцами мучаюсь. А с итальянцами я за руки не боюсь: они играют очень деликатно.
Т.: Как рождаются новые проекты? Нужен какой-то повод или особенное стечение обстоятельств, чтобы найти вдохновение?
Д.: Если ты идешь правильно, то жизнь сама подсказывает направление, куда двигаться. Есть расхожая фраза: хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Поэтому нужно просто быть внимательным, заниматься тем, что у тебя получается лучше всего и прилагать к этому максимум усилий. Вот тогда все кубики, головоломки складываются и рождается искусство.
Беседовала Татьяна Огородникова | ТВ Парк – № 48 (917) от 24.11