Я не идеален, я просто умело это скрываю | интревью журналу HELLO!
06.08.2009
«Мудрецы учат быть снисходительными к людской слабости, к порокам. У моей жены это врожденное качество. Мне повезло»
В доме у Маликовых много света, цветов и, конечно, музыки. У Дмитрия два роя ля, и звучат они каждый день. И так много лет. У Дмитрия Маликова давно сложившийся образ романтического героя. Он появился в нескольких музыкальных программах в конце 80-х и сразу влюбил в себя миллионы поклонниц по всей стране.
Тогда на фоне мэтров советской эстрады Дима Маликов был как принц из диснеевских сказок: юный, милый, обаятельный. Впрочем, за 20 лет Маликов почти не изменился: в той же прекрасной форме, с той же прической… А еще Дмитрий по-прежнему не любит фотографироваться: «Когда надо замирать и не двигаться, меня это утомляет физически, высасывает энергию». Развиваться, быть активным, идти вперед – это в его принципах. Несколько лет назад популярный певец придумал шоу PIANOMANIЯ, где впервые выступил как пианист с консерваторским образованием, исполняя классику. «Мне было очень сложно не запеть», – шутил тогда Дмитрий. Эта его работа не осталась незамеченной: недавно французы предложили Дмитрию заманчивый проект – гастроли во Франции. «Образ романтического героя, который мне приписывают в нашей стране уже больше 20 лет, оказался очень востребованным сейчас в Европе, им нужен такой герой», – говорит Дмитрий. При этом сам себя романтиком не считает, даже признается, что часто бывает жестким и нетерпимым. Отчасти мы убедились в этом на нашей съемке: Дмитрий категорически отказался делать интервью в один день с фотосессией. А когда мы встречались уже в следующий раз, он извинился и объяснил, что в день съемки чувствовал себя неважно. Зато в студии, где мы беседовали, стало понятно, где хранятся все трофеи Дмитрия.
– А почему в вашем доме нет ни одной награды за стеклянной витриной?
– Достаточно того, что в доме два рояля, чтобы понять, что в нем живет музыкант. Спасибо, кстати, за скрытый комплимент, я действительно не выставляю на всеобщее обозрение свои достижения в виде статуэток, призов и дипломов. Самая лучшая награда для меня – это признание моей музыки. Оно есть, и мне его вполне хватает. И даже если перспективы моей фортепианной деятельности выйти за границы бывшего Советского Союза окажутся туманными, я не сильно огорчусь. У меня нет глобальных амбиций, я спокойно делаю свое дело без нервозного ожидания больших результатов.
– Все получает тот, кто ничего не желает?
– Скорее не надо желать много.
– Вы совсем не тщеславны?
– Тщеславие – это тщетная слава. Я не тщеславен.
– Но вам же хочется признания своих трудов? Или что для вас признание?
– Признание для меня – это то, что я уже 20 лет являюсь артистом, чьи песни, которых уже несколько сотен, приносят людям различные эмоции. Надеюсь, что в основном положительные. Как говорил Ван Гог: «Задача художника не в том, чтобы нравиться, а в том, чтобы нести истину». Моя истина в любви и доброте. Музыка, как известно, самый близкий путь к сердцу: она сразу попадает туда, минуя мозг. Если музыка красива и хорошо исполняется, она способна творить чудеса. Как говорится, нам песня строить и жить помогает.
– Расскажите о новом проекте. Он будет отличаться от программы PIANOMANIЯ?
– Прежде всего тем, что этот проект называется «Симфоникмания», – грандиозное шоу с участием оркестра, танцоров под руководством Гедиминаса Таранды и артистов из Cirque du Soleil. И это начало моего большого пути в качестве классического концертирующего пианиста и дирижера.
– Вы будете дирижировать оркестром?
– Не всю программу. Только те вещи, которые мне близки. Это эксперимент, надеюсь, он будет удачным. Когда слишком долго занимаешься одним и тем же делом, устаешь от него. В определенный момент я устал от песен, появилась PIANOMANIЯ, устал от нее, сейчас у меня есть желание писать новые песни и исполнять их, но уже чувствую, что к осени я и от них устану. Статус действующего пианиста, играющего классическую музыку, требует регулярных занятий. На эстраде есть куда спрятаться – есть шоу. А когда у тебя только рояль, нет ни компьютера, ни сценических эффектов, ни колонок с киловаттами звука, а есть произведения, которые были сыграны миллионы раз, в том числе великими музыкантами, этому крайне сложно соответствовать.
– Вы сказали, что на эстраде легче, потому что можно спрятаться за шоу. А ведь были времена, когда на сцену выходил один человек с микрофоном и почти не двигался…
– Тогда было очень мало информации, и человек с микрофоном уже был сам по себе событием. А если он еще и обладал харизмой, как Муслим Магoмаев, то был настоящим героем – героем того времени. Конечно, тогда было легче, я, например, просто написал несколько песен, и они естественным образом попали в студии звукозаписи. Не было ни пиара, ни эфиров на радиостанциях, не говоря уже о музыкальных каналах. Сейчас, похоже, сбывается пророчество Энди Уорхола, который когда-то сказал, что в XXI веке каждый будет знаменит только 15 минут. Сегодня появления больших реальных звезд практически не происходит, потому что сам статус звезды размывается и девальвируется. Вчерашние звезды караоке-баров выступают на сцене, непрофессиональные писатели пишут книги и так далее. Я сейчас не вижу кумиров у молодежи. Вот моей дочери нравятся «Ранетки». Но в ней нет фанатизма, нет стремления их копировать. Сейчас нет тех слез, что были на концертах «Ласкового мая», я уже не говорю про времена The Beatles, про Майкла Джексона. Избыток информации оскудняет душу. Даже если есть что-то стоящее, что можно было бы читать или слушать, оно просто глохнет в этом потоке.
– Как вы стараетесь быть услышанным в этом потоке?
– Никаких рецептов нет. Я давно перестал расстраиваться по этому поводу – что толку? Понял, что надо спокойно и грамотно делать то, что делаю, не думая о том, сколько человек это будет любить. Да хоть их будет всего сто, это не важно, важно быть честным перед самим собой. И работать на максимуме своих возможностей – халтурить нельзя ни в коем случае.
– А как же пиар?
– Это когда человек ходит на все светские мероприятия, не пропускает ни одной телепрограммы, придумывает о себе грязные истории, которые потом опровергает? У меня вопрос: когда эти люди работают?
– Вы не ходите на светские мероприятия?
– Редко, только когда что-то любопытное – выставка необычная или концерт. Недавно был на выступлении Евгения Кисина (знаменитый пианист, обладатель Grammy. – Ред.). Например, люблю «Серебряную калошу» и стараюсь не пропускать. Мне нравится их юмор.
– А когда над вами смеются, как реагируете? Не обижаетесь?
– Видите на почетном месте среди моих наград «Серебряную калошу»? Это в 1996 году мне вручили за съемки в рекламе шампуня Head&Shoulders. Прав да, я не смог тогда быть на церемонии, за меня приз получила Алла Пугачева, которой очень понравился шикарный оранжевый парик. К сожалению, его Алла Борисовна мне не отдала – самому надо было приходить. (Смеется.) Теперь я каждый год хожу, но больше надо мной не смеются.
– Вы не даете поводов, у вас положительный образ.
– Это только образ. Я далеко не идеальный, просто умело это скрываю. (Смеется.) Могу плохое настроение выместить на близких, вспылить, задеть ненароком. Но, слава Богу, моя жена, как женщина мудрая, в таких случаях всегда говорит: «На дураков не обижаются». Знаете, мудрецы во всех религиях учат быть снисходительными к людской слабости, к порокам. Вот у Лены это врожденное качество. Мне повезло. (Смеется.)
– Дмитрий, вы счастливый человек? Или вам, как многим, всегда чего-то не хватает для счастья?
– Бываю очень счастливым раза три в год.
– Почему именно три?
– Может, не три, а четыре. Даже не знаю, как это объяснить. Я сейчас о счастье в глобальном смысле. Оно же в чистом виде – это мгновение, вспышка, момент какой-то беспредметной радости, эйфории… Когда у меня случаются такие вспышки, я люблю весь мир. Счастье – это когда после блаженства не бывает раскаяния. (Смеется.) Вот это со мной происходит нечасто. А в целом улыбка Стеши – это счастье, ее выздоровление после болезни – тоже счастье.
– Нам пришлось перенести съемку из-за того, что Стеша упала и разбила лоб. А когда об этом сообщили вам, что вы почувствовали?
– Мне позвонила Лена, и по ее тону я понял, что ничего страшного не произошло. Она очень восприимчива и впечатлительна, но на этот раз она была лишь немного расстроена, но не более.
– Вы с Еленой понимаете друг друга по тону?
– Конечно, за 17 лет мы узнали друг про друга почти все. Вместе мы только благодаря тому, что сохраняем любовь, есть дипломатичность, снисходительность, о которой я говорил выше, и, конечно, желание сохранить семью. Наверное, нам уже трудно находить друг у друга «непрочитанные» страницы, первооткрывательского интереса уже нет. Поэтому мы его постоянно подогреваем, что-то выдумываем.
– Что, например?
– Например, чтобы вернуть радость отношениям, как выражаются разные псевдопсихологи, надо соскучиться. (Улыбается.) Вот собираю вещи, поеду в Монголию на 10 дней. Это будет не первая моя поездка без семьи. Я уже несколько лет отдыхаю с компанией единомышленников: на джипах мы открываем для себя разные страны не как туристы, а как путешественники. Коллектив у нас человек 10, он сложился давно – Валера Сюткин, Игорь Угольников, Александр Гафин – только мужчины. Иногда полезно расставаться. Вдалеке легче все осмыслить, как говорится, большое видится на расстоянье. Для меня это свое образная терапия: я выбрасываю в этих поездках всю отрицательную энергетику Москвы, с ее вечными пробками, проблемами и климатом. Возвращаюсь свежий и довольный – это ли не радость для семьи?
– Жена вмешивается в творческий процесс? Вы учитываете ее мнение?
– Лена не вмешивается, она только помогает мне на съемках клипов, дает советы при выборе одежды. У нее великолепный вкус. Но все, что касается творчества, исключительно моя епархия. Вообще в союзе двух творческих людей один обязательно должен под кого-то подстроиться. Я не говорю, что это может быть только женщина. Есть масса примеров счастливых семей, где в каких-то вопросах доминирует жена. С другой стороны, когда рулит муж, важно, чтобы женщина при этом не расслабилась совершенно, не стала скучной, не зациклилась на быте и не надоела тем самым мужчине. Женщина должна быть интересна, для этого она должна развиваться. Ну и к тому же должен быть момент такой сексуальной «дразнилки» обязательно. Секс в отношениях имеет огромное значение – если с ним не все в порядке, до развода полшага.
– Елена с удовольствием подстраивается под вас?
– Это вы у нее лучше спросите. (Улыбается.) Наверное, я с годами становлюсь более требовательным…
– Не даете дочери слушать «Ранеток»? Или губы красить?
– Губы она еще не красит, а вот каблуки любит и кокетничает уже вовсю. Я постоянно повторяю Лене, что надо больше обращать внимание не на внешнее, а на то, что внутри, чтобы душа была добрая, чтобы она была лишена нашего современного материализма.
– А почему вы Лене это говорите? Почему сами ребенком не занимаетесь?
– Я занимаюсь. Просто и Лену на это настраиваю. Хотя Стефанию особенно не повоспитываешь. Она сразу сама начинает всех учить жизни и воспитывать.
– И чему она обычно учит вас?
– Играть на рояле. (Смеется.)
Я не идеален, я просто умело это скрываю | интревью журналу HELLO!
«Мудрецы учат быть снисходительными к людской слабости, к порокам. У моей жены это врожденное качество. Мне повезло»
В доме у Маликовых много света, цветов и, конечно, музыки. У Дмитрия два роя ля, и звучат они каждый день. И так много лет. У Дмитрия Маликова давно сложившийся образ романтического героя. Он появился в нескольких музыкальных программах в конце 80-х и сразу влюбил в себя миллионы поклонниц по всей стране.
Тогда на фоне мэтров советской эстрады Дима Маликов был как принц из диснеевских сказок: юный, милый, обаятельный. Впрочем, за 20 лет Маликов почти не изменился: в той же прекрасной форме, с той же прической… А еще Дмитрий по-прежнему не любит фотографироваться: «Когда надо замирать и не двигаться, меня это утомляет физически, высасывает энергию». Развиваться, быть активным, идти вперед – это в его принципах. Несколько лет назад популярный певец придумал шоу PIANOMANIЯ, где впервые выступил как пианист с консерваторским образованием, исполняя классику. «Мне было очень сложно не запеть», – шутил тогда Дмитрий. Эта его работа не осталась незамеченной: недавно французы предложили Дмитрию заманчивый проект – гастроли во Франции. «Образ романтического героя, который мне приписывают в нашей стране уже больше 20 лет, оказался очень востребованным сейчас в Европе, им нужен такой герой», – говорит Дмитрий. При этом сам себя романтиком не считает, даже признается, что часто бывает жестким и нетерпимым. Отчасти мы убедились в этом на нашей съемке: Дмитрий категорически отказался делать интервью в один день с фотосессией. А когда мы встречались уже в следующий раз, он извинился и объяснил, что в день съемки чувствовал себя неважно. Зато в студии, где мы беседовали, стало понятно, где хранятся все трофеи Дмитрия.
– А почему в вашем доме нет ни одной награды за стеклянной витриной?
– Достаточно того, что в доме два рояля, чтобы понять, что в нем живет музыкант. Спасибо, кстати, за скрытый комплимент, я действительно не выставляю на всеобщее обозрение свои достижения в виде статуэток, призов и дипломов. Самая лучшая награда для меня – это признание моей музыки. Оно есть, и мне его вполне хватает. И даже если перспективы моей фортепианной деятельности выйти за границы бывшего Советского Союза окажутся туманными, я не сильно огорчусь. У меня нет глобальных амбиций, я спокойно делаю свое дело без нервозного ожидания больших результатов.
– Все получает тот, кто ничего не желает?
– Скорее не надо желать много.
– Вы совсем не тщеславны?
– Тщеславие – это тщетная слава. Я не тщеславен.
– Но вам же хочется признания своих трудов? Или что для вас признание?
– Признание для меня – это то, что я уже 20 лет являюсь артистом, чьи песни, которых уже несколько сотен, приносят людям различные эмоции. Надеюсь, что в основном положительные. Как говорил Ван Гог: «Задача художника не в том, чтобы нравиться, а в том, чтобы нести истину». Моя истина в любви и доброте. Музыка, как известно, самый близкий путь к сердцу: она сразу попадает туда, минуя мозг. Если музыка красива и хорошо исполняется, она способна творить чудеса. Как говорится, нам песня строить и жить помогает.
– Расскажите о новом проекте. Он будет отличаться от программы PIANOMANIЯ?
– Прежде всего тем, что этот проект называется «Симфоникмания», – грандиозное шоу с участием оркестра, танцоров под руководством Гедиминаса Таранды и артистов из Cirque du Soleil. И это начало моего большого пути в качестве классического концертирующего пианиста и дирижера.
– Вы будете дирижировать оркестром?
– Не всю программу. Только те вещи, которые мне близки. Это эксперимент, надеюсь, он будет удачным. Когда слишком долго занимаешься одним и тем же делом, устаешь от него. В определенный момент я устал от песен, появилась PIANOMANIЯ, устал от нее, сейчас у меня есть желание писать новые песни и исполнять их, но уже чувствую, что к осени я и от них устану. Статус действующего пианиста, играющего классическую музыку, требует регулярных занятий. На эстраде есть куда спрятаться – есть шоу. А когда у тебя только рояль, нет ни компьютера, ни сценических эффектов, ни колонок с киловаттами звука, а есть произведения, которые были сыграны миллионы раз, в том числе великими музыкантами, этому крайне сложно соответствовать.
– Вы сказали, что на эстраде легче, потому что можно спрятаться за шоу. А ведь были времена, когда на сцену выходил один человек с микрофоном и почти не двигался…
– Тогда было очень мало информации, и человек с микрофоном уже был сам по себе событием. А если он еще и обладал харизмой, как Муслим Магoмаев, то был настоящим героем – героем того времени. Конечно, тогда было легче, я, например, просто написал несколько песен, и они естественным образом попали в студии звукозаписи. Не было ни пиара, ни эфиров на радиостанциях, не говоря уже о музыкальных каналах. Сейчас, похоже, сбывается пророчество Энди Уорхола, который когда-то сказал, что в XXI веке каждый будет знаменит только 15 минут. Сегодня появления больших реальных звезд практически не происходит, потому что сам статус звезды размывается и девальвируется. Вчерашние звезды караоке-баров выступают на сцене, непрофессиональные писатели пишут книги и так далее. Я сейчас не вижу кумиров у молодежи. Вот моей дочери нравятся «Ранетки». Но в ней нет фанатизма, нет стремления их копировать. Сейчас нет тех слез, что были на концертах «Ласкового мая», я уже не говорю про времена The Beatles, про Майкла Джексона. Избыток информации оскудняет душу. Даже если есть что-то стоящее, что можно было бы читать или слушать, оно просто глохнет в этом потоке.
– Как вы стараетесь быть услышанным в этом потоке?
– Никаких рецептов нет. Я давно перестал расстраиваться по этому поводу – что толку? Понял, что надо спокойно и грамотно делать то, что делаю, не думая о том, сколько человек это будет любить. Да хоть их будет всего сто, это не важно, важно быть честным перед самим собой. И работать на максимуме своих возможностей – халтурить нельзя ни в коем случае.
– А как же пиар?
– Это когда человек ходит на все светские мероприятия, не пропускает ни одной телепрограммы, придумывает о себе грязные истории, которые потом опровергает? У меня вопрос: когда эти люди работают?
– Вы не ходите на светские мероприятия?
– Редко, только когда что-то любопытное – выставка необычная или концерт. Недавно был на выступлении Евгения Кисина (знаменитый пианист, обладатель Grammy. – Ред.). Например, люблю «Серебряную калошу» и стараюсь не пропускать. Мне нравится их юмор.
– А когда над вами смеются, как реагируете? Не обижаетесь?
– Видите на почетном месте среди моих наград «Серебряную калошу»? Это в 1996 году мне вручили за съемки в рекламе шампуня Head&Shoulders. Прав да, я не смог тогда быть на церемонии, за меня приз получила Алла Пугачева, которой очень понравился шикарный оранжевый парик. К сожалению, его Алла Борисовна мне не отдала – самому надо было приходить. (Смеется.) Теперь я каждый год хожу, но больше надо мной не смеются.
– Вы не даете поводов, у вас положительный образ.
– Это только образ. Я далеко не идеальный, просто умело это скрываю. (Смеется.) Могу плохое настроение выместить на близких, вспылить, задеть ненароком. Но, слава Богу, моя жена, как женщина мудрая, в таких случаях всегда говорит: «На дураков не обижаются». Знаете, мудрецы во всех религиях учат быть снисходительными к людской слабости, к порокам. Вот у Лены это врожденное качество. Мне повезло. (Смеется.)
– Дмитрий, вы счастливый человек? Или вам, как многим, всегда чего-то не хватает для счастья?
– Бываю очень счастливым раза три в год.
– Почему именно три?
– Может, не три, а четыре. Даже не знаю, как это объяснить. Я сейчас о счастье в глобальном смысле. Оно же в чистом виде – это мгновение, вспышка, момент какой-то беспредметной радости, эйфории… Когда у меня случаются такие вспышки, я люблю весь мир. Счастье – это когда после блаженства не бывает раскаяния. (Смеется.) Вот это со мной происходит нечасто. А в целом улыбка Стеши – это счастье, ее выздоровление после болезни – тоже счастье.
– Нам пришлось перенести съемку из-за того, что Стеша упала и разбила лоб. А когда об этом сообщили вам, что вы почувствовали?
– Мне позвонила Лена, и по ее тону я понял, что ничего страшного не произошло. Она очень восприимчива и впечатлительна, но на этот раз она была лишь немного расстроена, но не более.
– Вы с Еленой понимаете друг друга по тону?
– Конечно, за 17 лет мы узнали друг про друга почти все. Вместе мы только благодаря тому, что сохраняем любовь, есть дипломатичность, снисходительность, о которой я говорил выше, и, конечно, желание сохранить семью. Наверное, нам уже трудно находить друг у друга «непрочитанные» страницы, первооткрывательского интереса уже нет. Поэтому мы его постоянно подогреваем, что-то выдумываем.
– Что, например?
– Например, чтобы вернуть радость отношениям, как выражаются разные псевдопсихологи, надо соскучиться. (Улыбается.) Вот собираю вещи, поеду в Монголию на 10 дней. Это будет не первая моя поездка без семьи. Я уже несколько лет отдыхаю с компанией единомышленников: на джипах мы открываем для себя разные страны не как туристы, а как путешественники. Коллектив у нас человек 10, он сложился давно – Валера Сюткин, Игорь Угольников, Александр Гафин – только мужчины. Иногда полезно расставаться. Вдалеке легче все осмыслить, как говорится, большое видится на расстоянье. Для меня это свое образная терапия: я выбрасываю в этих поездках всю отрицательную энергетику Москвы, с ее вечными пробками, проблемами и климатом. Возвращаюсь свежий и довольный – это ли не радость для семьи?
– Жена вмешивается в творческий процесс? Вы учитываете ее мнение?
– Лена не вмешивается, она только помогает мне на съемках клипов, дает советы при выборе одежды. У нее великолепный вкус. Но все, что касается творчества, исключительно моя епархия. Вообще в союзе двух творческих людей один обязательно должен под кого-то подстроиться. Я не говорю, что это может быть только женщина. Есть масса примеров счастливых семей, где в каких-то вопросах доминирует жена. С другой стороны, когда рулит муж, важно, чтобы женщина при этом не расслабилась совершенно, не стала скучной, не зациклилась на быте и не надоела тем самым мужчине. Женщина должна быть интересна, для этого она должна развиваться. Ну и к тому же должен быть момент такой сексуальной «дразнилки» обязательно. Секс в отношениях имеет огромное значение – если с ним не все в порядке, до развода полшага.
– Елена с удовольствием подстраивается под вас?
– Это вы у нее лучше спросите. (Улыбается.) Наверное, я с годами становлюсь более требовательным…
– Не даете дочери слушать «Ранеток»? Или губы красить?
– Губы она еще не красит, а вот каблуки любит и кокетничает уже вовсю. Я постоянно повторяю Лене, что надо больше обращать внимание не на внешнее, а на то, что внутри, чтобы душа была добрая, чтобы она была лишена нашего современного материализма.
– А почему вы Лене это говорите? Почему сами ребенком не занимаетесь?
– Я занимаюсь. Просто и Лену на это настраиваю. Хотя Стефанию особенно не повоспитываешь. Она сразу сама начинает всех учить жизни и воспитывать.
– И чему она обычно учит вас?
– Играть на рояле. (Смеется.)
